а почему вообще должно что-то остаться?
21:12 | 17-11-2012 | Culturology, Literature | No Comments
Леонид Федоров о будущем:
Пик развития русской культуры пришелся на конец XIX века. «Преступление и наказание», «Война и мир»: литература вышла за рамки национальной, стала общемировой. Признак упадка — сужение тем, например, до рамок семьи: «Брат», «Брат-2». Последние связи рвутся. Все стало мелким. Все подвергается иронии. Если говорить об апокалипсисе — ну да, наверное, так он и выглядит.
и о поэзии:
Мне кажется, есть два полюса: или ты серьезен, как Хлебников (но тогда ты и должен быть как Хлебников, у которого за каждым словом — вселенная), — или несерьезен совсем. «Мы живем, под собою не чуя страны» — вещь, очень привязанная к историческому контексту, сиюминутная. А у Введенского все глобально. Там нет ни счастья, ни горя. Можно воспринимать это как жуткий мрак, но, на мой взгляд, это просто констатация факта существования.
и хоть я далек от его максимализма, но, да, искусство умирает именно в тот момент, когда начинает цепляться за события, основываться на конкретике времени.
я не раз видел мнение, что былые романы оттого и не вызывают сегодня интереса, потому как мало кто из читателей способен увидеть себя в Карениной или Ставрогине, в Раневской или Живаго. так смешно, мне кажется, поскольку именно они-то и остаются неизменны, эти образы и истории — ибо задают читателю вопросы не о модах или расстрелах, но о том, что же это, собственно, такое, наша жизнь, где вообще, как она проистекает, и о чем мы в ней говорим[1].
-
хотя, конечно, XX век сделал удивительный рывок в плане насыщения и расширения текста — и помещать в него теперь вселенные стало куда проще. ↩