Lifeform Category Archives
make no mistake
10 February 2015 | Culturology, Economics, Lifeform | No Comments
после того, как журналисты из Gawker чудесным образом раздавили идиотскую рекламную акцию Coca-Cola #MakeItHappy, на них со всех сторон обрушилась волна абсолютно безумной критики:
Human beings—including journalists—flocked to Coke’s side. The Verge sobbed that we’d “ruined” Coke’s “courage and optimism,” AdWeek called our work a “debacle,” and Coke itself feigned dismay: “It’s unfortunate Gawker made it a mission to break the system, and the content they used to do it is appalling.” “Have a Coke and a—frown,” bleated some dunce at USA Today. Coca Cola’s rough approximation of humanity had made an enormous impression, and its drinkers and friends took a stand. No more, they tweet-chanted in unison, no more unkind words for this maker of sweet liquid toxins.
что ж, авторы в Gawker исключительно четко формулируют ответ:
What’s been lost in the friendification of corporate brands is that by their very nature of brand-ness, brands are diametrically opposed to our interests as humans. They exist solely to distract, deceive, and manipulate us out of our money—and in the case of Coca Cola, freely dispense diabetes and obesity. There is nothing relatable in a brand. It’s an entity designed for the single purpose of extracting money from you by any legal means, no matter if you don’t need or even want what’s being sold. Even if the thing being sold is very, very bad for you—the brand will persuade you it’s silken and lovely. A brand will systematically and perpetually convince you that your best interests are incorrect—this is the behavior of an abusive partner, not a friend. Not even a stranger! Brands hate you.
мы занимаемся этих одухотворением (“people tend to talk to brands like they might have lost their virginity to them”) беспрестанно, от разговоров с теливизором до раздачи имен собственных окружающим предметам, от домыслов за политиков и их решения до придания эмоций компаниям и кампаниям — мы неизменно пытаемся оплодотворить мир, что выстроили округ, но давно вышедший из под контроля, он хладнокровно плюет на наши усилия: это другая жизненная форма, и все, чем она живет и дышит, от корпоративных интересов до политических заявлений — все это исключительно противоположно человеку.
производить и любить настоящие вещи
1 February 2015 | Art, Economics, Lifeform, Philosophy | 1 Comment
отличная статья о противостоянии консьюмеризму, трансплантации вещественности, наделении душой — и об Александре Родченко:
Письма Родченко из Парижа — потрясающий человеческий документ, фиксирующий испытание, через которое впоследствии проходили многие советские и все бывшие советские граждане: первое столкновение с миром развитого консюмеризма, усугубленное незнанием иностранного языка. Этот же фактор в известном смысле очищает впечатление Родченко от Запада, дистиллирует его до базовых моментов: покупка служит заменой коммуникации. Родченко убит и раздавлен количеством выставленного на продажу и невозможностью купить «все это». Это чувство для него мучительно, но он полагает, что оно неизбежно порождается капитализмом (при том, что возможность купить «что-нибудь» открыта: Родченко несколько раз замечает, что все относительно дешево).
Привлекательные и на первый взгляд доступные западные товары вызывают у него одновременно влечение и отвращение, почти страх. Параллельно — вслед за теоретиками ЛЕФа, но на собственном опыте — он думает о том, каким должен быть новый предмет, свободный от системы буржуазного рынка, от примата меновой стоимости, от той «коросты красоты», которая изолирует людей от вещей и друг от друга, а также эффективно маскирует ухудшение качества товара или уменьшение его количества.
и вот трансформация:
В позднесоветское время потребители, которым нехорошие (в моральном и физическом смысле) вещи нанесли вред, солидаризировались между собой против команды, в которой плечу к плечу стояли вещи и производители. Информация о том, какие сосиски съедобны, а какие нет, передавалась из уст в уста, как во время партизанской войны. Продавщица всегда держала сторону покупателя и часто «не советовала» покупать сметану, зная о ее несвежести. Армия потребителей задавила армию производителей количественно.
этот рассвет прошлого века, он был во многом чем-то сродни откровению, я думаю, — в мире всепобеждающих машин, на ростках и осколках Первой мировой, человеку было необходимо найти выход, транформировать окружающий и разгаданный мир. что ж, массовые убийства с легкостью опрокинули происходящее с ног на голову, и от разгаданости не осталось и следа, но вещи, столь крепкие и монументальные, как Восточный экспресс или радиоприемник в чехле красного дерева на кокетливых ножках, они должны были остаться в человеческой власти, подчиняясь ли моде, открытиям, прихоти. мы боролись с их засилием своей властью над ними — однако, кто в итоге победил?
помните, Маринетти говорил, что “жар, исходящий от куска дерева или железа, нас волнует больше, чем улыбка и слёзы женщины”? так мы искали, да, но получился, в итоге, лишь очередной Пелевин[1].
самое забавное, кстати, что я почему-то читал упоминаемую там книжку, “Месс-Менд” Мариэтты Шагинян, о союзничестве избранных вещей с избранными людьми — и думал, кажется, ровно о том же, о противостоянии окружившим и всегда побеждающим, разве что больше в другом ключе, полагаю.
a еще почему-то вспоминается Арнольд:
Существование таинственных связей между всеми этими различными областями – самая поразительная и прекрасная сторона математики (не имеющая никакого разумного объяснения).
так искусство перерождается экономикой, и геометрии одной из них ничуть не хуже или мертвее логарифмов другой.
-
Аскетический быт советского государства хранил в себе колоссальные залежи желаний, которые оказывались спроецированы на немногие предметы быта, в особенности импортные. Конструктивисты склонны были всегда недооценивать эти человеческие слабости, но Родченко в Париже, искушаемый недоступными витринами, много перестрадал и многое понял. Именно после своей парижской поездки он пришел к пониманию того, что всякое изображение есть изображение желания и желаемого.
многие, так или иначе, пали на этой войне, просто у кого-то в голове был Геббельс, а у кого-то — братья Брукс. ↩
losing all restraints
6 December 2014 | Economics, Jurisprudence, Lifeform, Politics | No Comments
или вот, что пишет Глен Ли Робертс:
As one has the right to chose their Citizenship, “none” should be an appropriate choice. However, by choice or involuntary action, all people, with or without nationality should be treated with respect.
<...>
I believe the identity of the person, the feeling of self-esteem and the value of a person comes from the person, not from the State. In my case, the State only left me feeling belittled and of no value. It is only outside the State that one can become who they are. Through the exercise of self-expression, travel, religion, association with others, can we find ourselves and our true value in life; ultimately to find peace within ourselves. When we are bound by the State all of those actions become limited and we are held back as human beings.
There are some 7 billion individuals on this planet. And, I use specifically the world “individual”. Each one of us is unique. When 7 billion people are forced to submit to one of two hundred or so States, there are bound to be a large number who don’t fit in, are outcasts, are held back. People who are repressed and unable to experience their full value as a human being, whether they are a citizen of some country or not.
All of the issues to Statelessness simply vanish when a government respects all the people within its realm.
несколько пафосно, однако исключительно верно, тем не менее. и он, или Майк Гогульски[1] — чем не примеры?
-
мне нравится одна из цитат последнего:
Let’s finally recognize that financial commerce is speech, and that it is speech worthy of all the protections that ‘freedom of speech’ attracts.
определенно, если экономика — это жизненная форма, то что тогда свободная торговля, как не обмен информацией в этом мирозданьи? слова, речь? и до тех пор, пока такая коммерция не приводит к нарушению или ущемлению прав других, придерживается harm principle и не содержит hate speech, она должна быть свободна. ↩
the black friday
5 December 2014 | Architecture, History, Lifeform | 2 Comments
и опять сыны человеческие, оставляющие следы человеческие: что может оказаться ближе нашему времени, чем заброшенные торговые центры?
орда
24 September 2014 | Culturology, History, Lifeform | No Comments
все повторяется, экономические кризисы не проходят мимо:
But there is also concern about what some see as an insidious “softer” anti-Jewish bias, which they fear is creeping into the European mainstream and undermining the postwar consensus to root out anti-Semitism. Now the question is whether a subtle societal shift is occurring that has made anti-Jewish remarks or behavior more acceptable.
“The fear is that now things are blatantly being said openly, and no one is batting an eyelid,” said Jessica Frommer, 36, a secular Jew who works for a nonprofit organization in Brussels. “Modern Europe is based on stopping what happened in the Second World War. And now 70 years later, people standing near the European Parliament are shouting, ‘Death to Jews!’”
ненависть делает вашу жизнь легче, вашу боль мягче, а вашу бессмысленность — целью. все это понятно, в общем. и именно это пугает по-настоящему: жизнь в тоталитарном мире толпы.
the abiotic scale
13 September 2014 | Biology, Lifeform, Politics | No Comments
ну, и надо ли говорить — в свете последних событий, — что мне это напоминает:
The key idea in [Christoph] Adami’s formulation is that living systems do not exist in a state of thermodynamic equilibrium but somehow maintain themselves in a state that differs from maximum entropy by a deficit that is equivalent to the information they contain. A characteristic feature of living systems is that they can maintain this difference indefinitely.
<...>
One important property turns out to be the size of the difference in entropy between a non-living system and a living system. When this difference is large, the likelihood of finding a molecule or set of molecules that can act as self replicators is vanishingly small.
welcome to Quinta
11 September 2014 | Lifeform, Literature, Politics | 6 Comments
а уж с врагами-то проблем не будет:
At the NATO summit in Wales last week, General Philip Breedlove, the military alliance’s top commander, made a bold declaration. Russia, he said, is waging “the most amazing information warfare blitzkrieg we have ever seen in the history of information warfare.”
It was something of an underestimation. The new Russia doesn’t just deal in the petty disinformation, forgeries, lies, leaks, and cyber-sabotage usually associated with information warfare. It reinvents reality, creating mass hallucinations that then translate into political action. Take Novorossiya, the name Vladimir Putin has given to the huge wedge of southeastern Ukraine he might, or might not, consider annexing. The term is plucked from tsarist history, when it represented a different geographical space. Nobody who lives in that part of the world today ever thought of themselves as living in Novorossiya and bearing allegiance to it—at least until several months ago. Now, Novorossiya is being imagined into being: Russian media are showing maps of its ‘geography,’ while Kremlin-backed politicians are writing its ‘history’ into school textbooks. There’s a flag and even a news agency (in English and Russian). There are several Twitter feeds. It’s like something out of a Borges story—except for the very real casualties of the war conducted in its name.
статья вообще предельно меткая, и оттого жуткая до дрожи, если честно. потому что не в том даже дело, что война, или занавес, или охота на ведьм. или отдельный карлик-убийца, или все головы этого Легиона.
а в том, что реальности больше не существует:
Ultimately, many people in Russia and around the world understand that Russian political parties are hollow and Russian news outlets are churning out fantasies. But insisting on the lie, the Kremlin intimidates others by showing that it is in control of defining ‘reality.’ This is why it’s so important for Moscow to do away with truth. If nothing is true, then anything is possible.
на большой дороге
10 September 2014 | Economics, Lifeform | No Comments
на случай если вы упустили главную новость[1] вчерашнего дня:
EBay’s PayPal service will start accepting bitcoins, opening up the world’s second-biggest Internet payment network to virtual currency transactions.
“We’re announcing PayPal’s first foray into bitcoin,” Bill Ready, the chief of EBay’s Braintree unit, said at Techcrunch’s Disrupt SF conference yesterday. “Over the coming months we’ll allow our merchants to accept bitcoin. On the consumer side it will be a sleek experience.”
спустя несколько часов после сообщения одна фруктовая компания объявила о создании Apple Pay, — и я уж точно не назвал бы это простым совпадением.
bydło
13 August 2014 | Lifeform, Politics | 3 Comments
A political party is a political party. It is a large group of people allied for the purpose of seizing and wielding power. If it does not choose to arm its followers, this is only because it finds unarmed followers more useful than armed ones. If it chooses less effective strategies out of moral compunction, it will be outcompeted by some less-principled party.
When one party gains full control over the state, it gains a massive revenue stream that it can divert entirely to its supporters. The result is a classic informal management structure, whose workings should be clear to anyone who watched a few episodes of “The Sopranos.” Without a formal ownership structure, in which the entire profit of the whole enterprise is collected and distributed centrally, money and other goodies leak from every pore.
Totalitarian states are gangster states, in other words, and they tend to corruption and mismanagement.
so, is it about distribution, actually? в случае с Российской Федерацией, очевидно, да. а в случае с ранним СССР или Третьим рейхом? мне кажется, оценивать тоталитарные государства с исключительно материальной точки зрения — это серьезное ограничение, пусть даже такое следствие и формируется естественным образом в ограниченной группе правящей партии: разумеется, деньги обязаны найти выход. но что направляет совокупность причин? “not wealth or luxury or long life or happiness: only power, pure power.”
я думаю, тоталитарные государства — это, в первую очередь, жажда власти с одной стороны, и не меньшая жажда тирана с другой. достаточно вспомнить Пятигорского, да?
если взять карту мира после Первой мировой войны, обозначить последствия, затем взять карту мира на пороге Второй мировой войны, где закрасить все тоталитарные государства одним цветом[1], — и сравнить, то не будет ли это естественным ответом на то, как отнюдь не коррупция инициирует подобные сдвиги?
при этом я, конечно, согласен с автором процитированного отрывка, Менсиэсом Молдбагом, изветным в миру, как Кэртис Ярвин: демократия — это все равно болезнь, и только здоровье пациента решает, отправит лечение его в могилу, или ему даже не предпишут постельный режим[2].
и если вдуматься, будущие государства-города, не описаные разве что ленивым, — то они ровно об этом же, про интенсивное развитие, про отрицание популистских идей без реального подтверждения, про защиту от демократии, от тирании серости.
если только не сгинем по пути.
-
это так же ответ и на то, почему Сталин не верил в возможное нападение Германии. хотя, казалось бы, движущие националистические идеи и очевидные экономические потребности в рабочей силе не могли не указывать на экстенсивный характер нацистского будущего. ↩
-
мне, очевидно, так же кажется весьма интересным одно существенное различие в демократиях: Конституции большинства государств отдают суверенитет народу. однако, некодифицированная английская, наоброт, признает суверенитет лишь за Парламентом, посредством такого делигирования, одевая среднестатистическим избирателям на шею либо спасательный круг, либо, наоборот, веревку с камнем — это уж как посмотреть. ↩
Квинта или Солярис
6 July 2014 | Lifeform | 1 Comment
с другой стороны, запертые между властью и территорией, мы беспрерывно наблюдаем их попытки сдержать энтропию — в одном только господству доступном смысле, буквой закона и силой значения: они (они!) навязывают свои границы и линии поведения; обязательный подавляющий смысл этого спектакля.
так мы рождаем симулякры, а медиа подменяет реальность, и, запертые в телевизионной (или сетевой for that matter) коробке, мы больше не способны различить, является ли мир объективным и познаваемым, или это всего лишь отражение наших внутренних страхов и их несуществующих побед: проекции, тени на холсте забытого кукольного театра — информационный шум, как суть повествования.
но достаточно вспомнить Кафку, что задолго до случившихся показаний рассказал о том, как любые такие потуги лишь и дальше способствуют беспрерывному росту меры неопределенности.
поэтому вопрос, определенно, не столько в самом противостоянии (if any), но в том, что получаем в ответ, пассивную свободу исчезающего вида, зажатого чужим могуществом, или эволюционный переход? и кто тогда будет ждать на пороге, победивший осатаневший вечный термит или лампочка Байрон?
someday, впрочем, “he will know everything, and be just as impotent as before.”